Лаппо Е. Г., Поповкина А. Б. 2015. О гусях растительного происхождения, или средневековые представления о казарках

Попытки жителей Средневековья объяснить природу вещей не всегда соответствовали современным представлениям, но в известной логике (а иногда и в скрытой выгоде от того или иного толкования) им нельзя было отказать. В частности, специалистам по водоплавающим птицам наверняка будет интересна необычная версия происхождения казарок, которую в немного различающихся вариантах можно обнаружить в средневековой литературе Западной Европы.

Как известно, ареал белощёкой казарки значительно расширился, и эти птицы гнездятся теперь не только в высокоарктических широтах, но и на прибрежных маршах Европы. Но такое расширение области гнездования произошло совсем недавно, в течение последних 25 лет, а в Средние века чёрные и белощёкие казарки (которых тогда, скорее всего, не различали как виды) появлялись в Европе – на море или на побережье – только зимой и во время миграций. В Европе никто никогда не видел ни птенцов, ни гнезд этих гусей, и это породило несколько мифов об их «чудесном» происхождении. В то время была популярна «додарвиновская» теория («scala naturae»), автором которой считают Аристотеля, согласно которой одни организмы могут спонтанно происходить от совершенно других, неродственным им, или даже от различных неживых субстанций. Поэтому возникавшие версии о происхождении видов были иногда совершенно сказочными с точки зрения современной науки. Например, считалось, что личинки мух «самозарождаются» в гниющем мясе. А казарки, по одной из версий, появлялись на свет из упавших в воду плодов деревьев, растущих на морском берегу. По другой версии, они зарождались в раковинах морских уточек – усоногих ракообразных отряда Cirripedia, образующих колонии на разных субстратах, в том числе стволах деревьев, погруженных в соленую воду. Чёрно-белая окраска этих ракообразных напоминает окраску казарок, «нога», которой они крепятся к бревну, – гусиную шею, сама ракушка – гусиную голову, а 6 пар двуветвистых грудных ножек, высовывающихся из раковины – гусиные перья. То есть при некотором воображении морские уточки вполне подходили на роль «протоказарок» (рис. 1). Интересно, что сами морские уточки, по некоторым версиям, зарождались из кусочков смолы на плавающих в воде деревьях.

Рис. 1. Белощёкая казарка: от крошечной ракушки до взрослой птицы. Гравюра на дереве из “Ornithologiae” by Ulisse Aldrovandi (1603).

Нам пришлось довольно глубоко «погрузиться» в литературу, чтобы узнать, кто первый придумал эти гипотезы (зачастую подкреплённые свидетельствами «очевидцев») и как они распространились по Европе, просуществовав почти 7 веков, до начала 1800-х гг. Попробуем восстановить эту увлекательную историю в хронологическом порядке.

Первым, кто упоминал этот миф, был епископ Джеральд Уэльский (Giraldus Cambrensis, или Gerald of Wales). В конце XII века, после того, как будущему королю Иоанну Безземельному (младшему брату Ричарда Львиное Сердце) было даровано владение Ирландией и он простёр английские владения на эти территории, епископ Джеральд опубликовал манускрипт с описанием этих новых земель – «Topographia Hiberniae» (1186), где он написал, в частности, что ирландские священники едят мясо белощёких казарок во время поста, мотивируя это тем, что «эти птицы не рождены от плоти»[1]. Они возникают сначала как кусочки смолы на брёвнах, омываемых морской водой, затем покрываются раковинами и какое-то время висят на брёвнах, уцепившись клювами, а потом развиваются в гусей, которые, достигнув, зрелости, оперяются и уплывают в море или улетают[2] (рис. 2). Далее автор описывал «увиденные собственными глазами» колонии этих маленьких гусей, «более тысячи маленьких организмов» – полуптиц, почти сформировавшихся в настоящих гусей, висящих на брёвнах на морском побережье Ирландии[3]. Видимо, так родился этот миф, который потом распространился по всей Европе.

Рис. 2. «Казарки висят на деревьях, покуда у них не вырастут перья…».

Рисунок (1235 г.?), сделанный по описанию Джеральда Уэльского. Из “The Medieval Bestiary”

Почти 100 лет спустя Фридрих Второй Штауфен (Frederick II of Hohenstaufen), император Священной Римской империи, король Сицилии и Иерусалима, король Германии с 1212 г., бывший весьма разносторонней личностью, также коснулся этой темы. Вот что он писал о белощёких казарках:

"Есть также на свете один пёстрый гусь, называемый белощёкая казарка, о размножении которого ничего неизвестно, однако, говорят, что они появляются из мёртвых деревьев. Далеко на севере, на побережье есть обломки кораблей, в гниющей древесине которых зарождаются черви, превращающиеся потом в гусей. Они висят на стволах, держась клювом, пока не вырастут и не окрепнут достаточно, чтобы полететь[4]. Чтобы проверить правдивость этой истории, мы послали гонцов далеко на Север за образцами этих загадочных деревьев. На стволах действительно есть колонии организмов, но они не имеют ничего общего с птицами. Поэтому мы выражаем сомнение в правдивости этой легенды. По нашему мнению, она возникла потому, что белощёкие казарки гнездятся в настолько удалённых арктических широтах, что люди, никогда не видя ни их птенцов, ни гнёзд, придумали эту сказку" (Wilkins, 2006).

Скорее всего Фридриху II привезли одного из ракообразных, живущих на брёвнах – возможно, именно морскую уточку; но поскольку морские уточки более многочисленны в морских водах, омывающих Британию и Ирландию, скорее всего, возник этот миф именно там, а позже распространился и в других европейских странах. И совершенно верна была догадка Фридриха о том, что белощёкие казарки гнездятся далеко на севере.

Ещё почти столетием позже эта же история всплыла в популярной тогда книге «Путешествия сэра Джона Мэндевилла», опубликованной около 1356 г., где автор пишет: «В нашей стране есть деревья, приносящие плоды, которые порождают птиц, похожих на мелких гусей; молодые птицы падают с деревьев: те, которые упадут в воду – улетают, а те, которые на землю – погибают…»[5] (рис. 3).

Рис. 3. «…Те из гусей, которые падают в воду, уплывают или улетают, а те, которые падают на землю – погибают…»

(Sir John Mandeville, c. 1356; гравюра на дереве из “Cosmographiae universalis” by S. Münster (1552), по Lacroix, 2004).

Чудесная «метаморфоза», которая происходит, минуя стадию ракообразного, упоминается и несколько столетий позже: на концах ветвей деревьев, растущих над водой и похожих на ивы, возникают маленькие шары, которые, созрев, падают в воду, и из них выходят полностью сформированные гуси (Polyolb. 1622, Song 27, p. 1190, цит. по: Thiselton Dyer, 1883). По свидетельству Ричарда Хаклита, собирателя историко-географических сведений, которые он изложил в 1598–1600 гг. в 16-томной «Книге путешествий», плоды таких деревьев были похожи на тыкву[6] (рис. 4).

Рис. 4. «…Есть в Ирландии удивительные деревья, на которых растут плоды, похожие на тыкву; они падают в воду и превращаются в птиц...».

Hakluyt, 1598; рисунок из “Topographia Hiberniae” by Giraldus Cambrensis (1186).

Хирург и ботаник Джон Герард, опубликовавший в 1597 г. свою книгу «Гербарий, или Общая история растений» (Gerarde, 1597), утверждал, что на севере Шотландии и на Оркнейских островах (в те времена их называли Orcades) есть деревья, на которых растут особые моллюски белого цвета, а в них вырастают маленькие гуси и падают в воду, когда открываются створки раковин (рис. 5).

Рис. 5. «Гусиное дерево» на Оркнейских островах (из Gerarde, 1597).

Он писал, что «мы называем этих птиц белощёкими казарками, на севере Англии их зовут чёрными казарками[7], а в Ланкашире – древесными гусями»[8]. И приводит описание того, что «видел своими глазами и трогал руками» на маленьком острове Пайл-оф-Фолдерс в Ланкашире, где было много обломков затонувших кораблей и огромных гнилых деревьев: на старых стволах возникают комочки пены, превращающиеся со временем в ракушки – как у мидий, но более заострённые и более белёсые. А внутри ракушек – что-то похожее на шёлковые кружева; позже оно приобретает форму птицы. Когда раковина постепенно раскрывается, из неё сначала показываются эти «кружева», потом – ноги, и, наконец, вылезает птица целиком, удерживаясь лишь клювом. Вскоре это животное окончательно созревает и падает в море, где покрывается перьями и становится птицей – побольше размером, чем кряква, но мельче гуся, с чёрными ногами и чёрно-белым оперением, как у сороки[9] (Gerarde, 1597). Правда, по свидетельству современников, Герард позаимствовал многие описания (в том числе «гусиного дерева») у менее известного любителя растений Маттиаса де Л'Обеля (Mathias de l’Obel), который ещё в 1581 г. успел опубликовать свою версию легенды о «растительном» происхождении казарок (рис. 6; Scott, 2015).

Рис. 6. Как гуси развивались из ракушек. Рисунок из “Plantarum, Seu Stirpium Icones” by Mathias de L'Obel, 1581.

Этот миф получил весьма широкое распространение, и на протяжении нескольких веков описания столь чудесного появления на свет казарок появлялись во многих изданиях, в том числе в крупнейшей энциклопедии Средневековья «Зерцало великое» (Speculum majus), составленной доминиканским монахом Винсентом из Бове (1190–1264), в «Космографии» Себастьяна Мюнстера (1552), одной из популярнейших книг ХVI в., вышедшей в Германии 300 лет спустя и выдержавшей 24 издания (Münster, 1552; цит. по: Rackwitz, 2007), и в «Орнитологии» Улисса Альдровальди (Aldrovaldi, 1599; рис. 7).

Рис. 7. Казарки падают с дерева и уплывают... Гравюра на дереве из “Ornithologiae” by Ulisse Aldrovandi (1603).

Пожалуй, наиболее детально – со множеством ссылок на первоисточники и цитатами на языках оригиналов – эволюция этого мифа описана в книге Эдварда Херон-Аллена «Barnacles in Nature and in Myth» (Heron-Allen, 1928). По признанию автора, окончательно развенчать этот миф ему помог английский орнитолог Фрэнсис Джордэйн (F. C. R. Jourdain), случайно оказавшийся на его лекции в Оксфорде. Он рассказал, что единственные места гнездования белощёкой казарки – Шпицберген и восточная Гренландия. По его словам, на Шпицбергене гнездящуюся казарку впервые обнаружил А. Кёниг (A. Koenig) в 1907 г.; он же на следующий год нашёл там второе гнездо. В следующий раз гнёзда белощёкой казарки на том же Шпицбергене нашли лишь в 1921 и 1922 гг. – сам Фрэнсис Джордэйн и Бернард Такер (B. W. Tucker), посетившие архипелаг с экспедицией Оксфордского университета. И лишь после этого гнездящихся казарок увидели на восточном побережье Гренландии (Heron-Allen, 1928).

Так размножаются казарки в реальности, а не в легенде. Фото Сергея Волкова

Скептики появлялись и гораздо раньше. Например, Альберт Великий (Albertus Magnus), величайший философ и теолог, причисленный к лику святых, уже в XIII в. назвал этот миф полной ерундой на основании того, что сам видел, как такие гуси образуют пары – в том числе с домашними гусями – и выводят птенцов[10]. Гипотезу о происхождении казарок из «неживой субстанции» считал смешной в 1551 г. французский натуралист Пьер Белон (Harting, 1841). Друг английского натуралиста Джона Рея, врач Тэнкред Робертсон сокрушался, что в эту легенду верило так много просвещённых людей (в частности, например, швейцарский натуралист Конрад Геснер) и писал, что анатомическое строение казарок свидетельствует о том, что они несомненно могут откладывать яйца, т.е. размножаться так же, как все остальные птицы (Robertson, 1685). Эта гипотеза опровергается и в «Орнитологии» Фрэнсиса Виллоуби, опубликованной Джоном Рэем после смерти автора (Willughby, 1676). В 1751 году британский ботаник и фармацевт Джон Хилл (John Hill) опубликовал опровержение гипотезы о том, что казарки появляются на свет из раковин морских уточек, в издании Лондонского Королевского общества; по его мнению, невежественные рыбаки приняли тонкие ножки ракообразных, свисающие из створок раковин, за птичьи перья. В доказательство того, что эти казарки, как и остальные гуси, вылупляются из яиц, Дж. Хилл ссылался на свидетельства голландских моряков, которые во время своих плаваний в Арктику, на Шпицберген и на Новую Землю находили гнёзда и птенцов этих птиц[11] (Minogue, 2013).

Тем не менее, даже несмотря на аргументированные возражения известных учёных и натуралистов, легенда о столь странном происхождении казарок продолжала существовать вплоть до начала XVIII века. Может быть, для этого были ещё какие-нибудь причины, помимо непросвещённости?

В Средневековье миф о «ракушечном гусе» и «гусином плоде» был широко известен и проник в церковную культуру, для чего были вполне серьёзные основания. Во-первых, он был впервые озвучен епископом Джеральдом Уэльским, ссылавшимся на то, что он видел всё это своими глазами. Во-вторых, в те времена была популярна идея, возникшая на грани естественных наук и теологии, о том, что при благоприятных условиях одни виды могут происходить от других и даже из неживой материи, ведя в дальнейшем совершенно «обычную» жизнь и отличаясь от других лишь отсутствием родителей. Пример с белощёкой казаркой оказался очень удобен для теологических рассуждений о Непорочном Зачатии. Сам Епископ Уэльский в 1188 г. использовал его в качестве аргумента в спорах на эту тему с иудеями; правда, непохоже, чтобы их можно было этим убедить, хотя, по некоторым свидетельствам, они верили в существование таких гусей (Jacobs, 1893).

Кроме этого, легенда о гусях «растительного происхождения» предоставляла ирландским и другим западноевропейским служителям церкви любых чинов и их пастве возможность есть мясо этого гуся во время поста, что они и делали, ничуть не сомневаясь в том, что не совершали грех: ведь эти гуси были рождены не от плоти... Стоит заметить, однако, что сам епископ Джеральд Уэльский осуждал ирландских священников за это, ссылаясь на то, что Адам тоже не был рождён от плоти, но не было бы большего греха, чем съесть, например, его ногу[12] (Giraldus Cambrensis..., 2000).

Вопрос о происхождении казарок и принадлежности их к мясу или рыбе поднимался и в Иудейском своде законов, основанном на текстах Торы. Яаков бен Меир, известный также как Рабейну Там (1100–1171), один из самых авторитетных раввинов Франции, счёл их кошерными, конечно, при условии, если они забиты по правилам кашрута, то есть «с уважением и состраданием» (Giraldus Cambrensis, 1187; цит. по: Heron-Allen, 1928).

Во время Четвертого Латеранского Собора в 1215 г. Папа Римский Иннокентий III (Innocent III) запретил употребление этих гусей во время Великого Поста, мотивируя тем, что, несмотря на такой необычный способ появления на свет, эти гуси живут и питаются подобно остальным гусям и уткам, т.е. они той же природы, что и остальные птицы. Но, видимо, его распоряжение не достигло берегов Ирландии: несколько столетий спустя, накануне Второй мировой войны, библиотекарь Зоологического общества Мартин Дункан, читая лекции о морских млекопитающих на севере Ирландии, разговорился с местным священником, который поведал ему, что совсем недавно Папа Римский издал указ, разрешающий жителям графства Дерри есть мясо казарок во время поста, согласно древней традиции. Такое же разрешение было и у жителей графства Керри – не потому, что они верили в мистическое происхождение казарок, а потому, что не сомневались, что эти гуси больше времени проводят на море, чем на суше, из-за чего становятся ближе к рыбам, чем к птицам (Danahen, 2001; цит. по: The Barnacle Goose..., 2014).

Очевидно, вряд ли верил в эту легенду и англиканский священник Эдвард Топселл, современник Шекспира – он знал о том, что голландские путешественники видели гнёзда казарок на Шпицбергене, однако это не помешало ему очередной раз повторить старый миф в одной из своих книг (он не был ни учёным, ни натуралистом, лишь пересказывал «в вольном переводе» произведения К. Геснера и У. Альдрованди). Обратился он к этой легенде опять же по религиозным причинам: «спонтанное» зарождение гусей подчёркивало величие Создателя, сотворившего всех животных и человека (Hoeniger, Hoeniger, 1969).

Эта удивительная история оставила свой след и в литературе, например, она имела честь быть упомянутой в произведениях самого Уильяма Шекспира, который заслуженно считался одним из самых образованных авторов своего времени и не раз блистал познаниями в естественной истории и орнитологии. К сожалению, для современного читателя многие из используемых в его произведениях выражений и метафор лишены смысла, поскольку мало кто знаком с их источниками. Исследователи творческого наследия Шекспира считали, что легенда о происхождении белощёкой казарки была использована им для иллюстрации метаморфозы в его трагикомедии «Буря» ("Tempest", iv. i), , где дикарь Калибан говорит: "We shall lose our time, And all be turn’d to barnacles." (Harting, 1841; Thiselton Dyer, 1883). Интересно, что в разных переводах на русский язык шекспировские barnacles превращались в совершенно разных животных: «Мы потеряем время, / И он нас превратит в казарок чёрных» (перевод Т. Л. Щепкиной-Куперник)[13]; «Мы напрасно тратим время. / Он в чаек может нас преобразить...» (перевод М. Донского)[14]; «Тратите вы время. / Он всех в гусей нас обратит сейчас...» (перевод М. Кузмина)[15]; «Мы упустим время, / И он нас превратит в поганых уток» (перевод О. Сороки)[16].

Эта же тема прозвучала и в других произведениях литературы Средневековья. Например, английский епископ, писатель-моралист и сатирик Джозеф Холл (1574–1656) писал: «Шотландский «барникл», осмелюсь сказать, – червь, вырастающий в крылатого гуся»[17].

Английский сатирик Самуэль Батлер (1612–1680) также обращается к этой истории в поэме «Гудибрас», используя её для высмеивания лживых и лицемерных церковнослужителей.[18] Упоминает этот сюжет и Джон Марстон в трагикомической пьесе «Недовольный» (“Malecontent”), говоря о невероятных метаморфозах своего героя: «…как ваши шотландские «барниклы», бывшие неживой материей, ставшие червём и превратившиеся в величавого гуся»[19].

На гравюрах, которыми иллюстрировали свои произведения средневековые авторы, касавшиеся легенды (или, по их мнению, чистой правды) о происхождении этих удивительных гусей, в большинстве случаев вполне узнаваемы белощёкие казарки. Однако в самих повествованиях далеко не всегда можно понять, какую из казарок – белощёкую или чёрную – авторы называли «barnacle goose» (а чаще – просто «barnacle»).

Очевидно, в средние века в Ирландии и Шотландии, как и сейчас, зимовали казарки обоих видов. На атлантическом побережье Франции, а также на побережьях южной и средней Англии – в прибрежных районах графств Ланкашир и Девон, в устье Темзы и на островах Джерси, упомянутых в связи с мифом о происхождении казарок (см, например, Harland, Wilkinson, 1867), белощёкая казарка не зимует или встречается как редкий залётный вид; чёрная же казарка, напротив, является обычной зимующей птицей. Гусей этих двух видов несомненно различали, но вряд в XII–XIII веках у них были отдельные общепринятые названия, с учётом того, что даже к 1800 году ещё не все виды птиц (например, чаек) в Европе были описаны.

Чёрная казарка и ее гнездо. Фото Анастасии Поповкиной.

По словам секретаря Виллема Баренца, команда которого была вынуждена остаться на зимовку на Новой Земле в 1598 г., они добывали и употребляли в пищу чёрных казарок, узнав в них тех птиц, гнёзд которых никто не видел, но «все слышали», что в Шотландии существуют деревья, приносящие фрукты, которые падают в воду, превращаются в гусят и уплывают восвояси (de Graaf, 1960). В этой современной голландской статье говорится исключительно о чёрных казарках (голл. Rotgans), упоминаются даже их крики – «рот-рот-рот» – которые слышали зимовавшие на Новой Земле моряки. И далее приводятся – слово в слово – те самые легенды о «самозарождении», о которых мы рассказали выше... Видимо, вопрос о видовой принадлежности мифических barnacles вставал и раньше: уже упоминавшийся Фрэнсис Джордэйн в 1926 г. сильно сомневался (как и мы), что средневековые авторы различали эти два вида «чёрных гусей», но был уверен, что на Новой Земле в 1586 г. голландцы видели именно чёрных казарок[20] (Heron-Allen, 1928). Сотрудники мемориального музея Виллема Баренца на о. Терсхелленг в Голландии рассказали нам, что В. Баренц был первым, кто привёз из своих экспедиций на Новую землю птенцов и гнёзда чёрных казарок. Видимо, раньше чёрные казарки номинативного подвида (Branta bernicla bernicla) в массе населяли Новую Землю и о. Колгуев (Тревор-Бетти, 2013).

Хотя теперь доподлинно известно, и где зимуют белощёкая и чёрная казарки, и где они гнездятся, но след этой истории остался и в названии их обеих, и в названии ракообразного. Белощёкую казарку назвали по-английски «barnacle goose», чёрную – «Branta bernicla» по латыни, а ракообразное – «морской уточкой», «goose barnacle».

Рис. 8. Белощёкие казарки растут на деревьях. Коллография; автор Филиппа Митчел (Mitchell, 2015).

Приоритет имени (barnacle): морская уточка или казарка?

В средние века и казарок, и «порождавших» их ракообразных называли barnacles, что и не удивительно, поскольку, по представлениям того времени, это было одно существо – просто на разных стадиях развития. Через некоторое время это название закрепилось за морской уточкой, а казарку стали называть barnacle goose, т.е. возник ретроним (American Heritage Dictionary ..., 2011). Само слово barnacle (позднелатинское bernaca, старо-французское bernaс) – возможно, претерпевшее трансформацию латинское hibernicula, от Hibernia (Ирландия), т.е. могло отражать происхождение этих животных из Ирландии (Webster's ..., 1828, 1913). Кстати, нам встретилось и такое название казарки – Hibernian goose (Ley, 1968, цит. по: Foster, Chesney, 1998). Что касается современных английских названий – barnacle goose и goose barnacle, большинство авторов полагает, что пальма первенства принадлежит именно казарке. И хотя некоторые считают иначе (раз казарка рождалась из ракообразного, то и название должна получить в честь него - см., например, http://eol.org/pages/1020694/overview), это представляется вполне логичным. Интересно, что Карл Линней, который был несомненно знаком с мифом о зарождении гусей в раковинах морских ракообразных, дал научные описания чёрной казарки и одного из видов морских уточек отряда Cirripedia одновременно – в 1758 г. Казарка получила научное название Branta bernicla, а морская уточка – Lepas anatifera, т.е. «несущая утку»; через девять лет, в 1767 г. Линней описал ещё один вид морских уточек, назвав его Lepas anserifera («несущая гуся»). А первоописание белощёкой казарки принадлежит Иоганну Маттеусу Бехштейну, и сделано оно было почти через полвека, в 1803 г.

Несмотря на то, что в эту средневековую легенду уже давно никто не верит, она по сей день привлекает внимание и учёных, пытающихся разобраться в сложной проблеме видообразования (Buckeridge, Watts, 2012), и желающих порассуждать о противоречиях религии и церковных традициях (The Barnacle Goose..., 2014), а людей искусства вдохновляет своей необычностью и красотой на создание художественных произведений (рис. 8 и 9).

Рис. 9. Миф о белощёкой казарке: казарки вылупляются из ракушек, облепивших гнилые обломки кораблей.

Рисунок Софи Ирвинг из книги “Great British Bird Myths” (2013).

Авторы выражают благодарность сотрудникам мемориального музея Виллема Баренца на о. Терсхелленг (Нидерланды), от которых мы в 1992 г. впервые услышали эту историю и получили копии страниц из старого голландского журнала, что почти через 25 лет и послужило стимулом для написания этой статьи. Благодарим Юлию Карагичеву и Кейса Кампахайзена (Kees Camphuysen) за помощь в переводе и интерпретации голландских источников, Елену Завойскую и Джеффри Харпера (Geoffrey Harper) за помощь в поиске и переводе цитат из английской литературы, Любовь Езерову за обработку рисунков и Евгения Сыроечковского за комментарии по вопросам современного и исторического распространения казарок.

Тревор-Бетти О. 2013 (репринтное издание 1897 г.) Во льдах и снегах: Путешествие на остров Колгуев. – СПб., Альфарет: 1–222.

Aldrovandi U. 1599. Ornithologiae, hoc est de avibus historiae libri XII. Volumi 1–3: 1–893 [Электронный ресурс. URL: https://play.google.com/store/books/details/Ulysses_Aldrovandi_Ornithologiae_hoc_est_de_avibus?id=SS5gAAAAcAAJ (дата доступа 14.09.2015)].

American Heritage Dictionary of the English Language, Fifth Edition. 2011. Houghton Mifflin Harcourt Publishing Company [Электронный ресурс. URL: https://ahdictionary.com/ (дата доступа 24.10.2015) (дата доступа 24.10.2015)].

Buckeridge J., Watts R. 2012. Illuminating Our World: An Essay on the Unraveling of the Species Problem, with Assistance from a Barnacle and a Goose. – Humanities, 1, 145–165; doi:10.3390/h1030145

Butler S. 1739. Hudibras. London, D. Midwinter, A. Bettesworth, C. Hitch: 1–400. Published by the Ex-classics Project, 2009 [Электронный ресурс. URL: http://www.exclassics.com/hudibras/hudibras.pdf (дата доступа 24.10.2015)].

de Graaf L.G. 1960. Jets over de Rotgans. – Neerlands Volksleven, 2: 103–104.

Foster J. W., Chesney H. C. G. 1998. Nature in Ireland: A Scientific and Cultural History. McGill-Queen's Press: 1–658.

Giraldus Cambrensis (2000 ed.). The Topography of Ireland. Translated by T. Forester. – In Parentheses Publications, Medieval Latin Series. Cambridge, Ontario: 1–92 [Электронный ресурс. URL: http://www.yorku.ca/inpar/topography_ireland.pdf (дата доступа 16.09.2015)].

Gerarde J. 1597. The Herball or Generall Historie of Plantes. London, J. Norton: 1–1491 [Электронный ресурс. URL: http://caliban.mpipz.mpg.de/gerarde/gerarde_herball.pdf (дата доступа 17.09.2015)].

Hakluyt R. 1958. The Principal Navigations, Voyages, Traffiques, and Discoveries of the English Nation. V. II [Электронный ресурс. URL: https://ebooks.adelaide.edu.au/h/hakluyt/ (дата доступа 11.10.2015)].

Hall J. 1825. Virgidemiarum: Satires. London, William Pichering: 1–151 [Электронный ресурс. URL: https://play.google.com/store/books/details/Joseph_Hall_Virgidemiarum?id=IDAJAAAAQAAJ (дата доступа 18.10.2015)].

Harland J., Wilkinson T. T. 1867. Lancashire Folk-lore: Illustrative of the Superstitious Beliefs and Practices, local customs and usages of the people of the country palatine. London, F. Warne; New York, Scribner: 1–322 [Электронный ресурс. URL: http://www.forgottenbooks.com/books/Lancashire_Folk-Lore_1000079230 (дата доступа 17.10.2015)].

Harting J. E. 1841. The Ornithology of Shakespeare: Critically Examined, Explained, and Illustrated [Электронный ресурс. URL: http://www.gutenberg.org/files/41860/41860-h/41860-h.htm#pg247 (дата доступа 14.10.2015)].

Heron-Allen E. 1928. Barnacles in nature and in Myth. London, Oxford University Press: xv + 180.

Hoeniger F. D., Hoeniger J. F. M. 1969. The Development of Natural History in Tudor England Charlottesville, University Press of Virginia: 1–81.

Jacobs J. 1893. The Jews of Angevin England: documents and records from Latin and Hebrew sources, printed and manuscripts. New York, G. P. Putnam's Sons: xxix + 425 [Электронный ресурс. URL: https://play.google.com/store/books/details/Joseph_Jacobs_The_Jews_of_Angevin_England_document?id=Ub8TAAAAQAAJ (дата доступа 26.10.2015)].

Lacroix Р. 2004. Manners, Custom and Dress During the Middle Ages and During the Renaissance Period [Электронный ресурс. URL: http://www.gutenberg.org/files/10940/10940-h/10940-h.htm (дата доступа 27.10.2015)]

Minogue K. 2013. Science, Superstition and the Goose Barnacle [Электронный ресурс. URL: http://sercblog.si.edu/?p=3069 (дата доступа 14.10.2015].

Mitchell P. 2015. Barnacle – fish or fowl? [Электронный ресурс. URL: https://barnaclefishorfowl.wordpress.com/ (дата доступа 16.10.2015)].

Rackwitz M. 2007. Travels to Terra Incognita: The Scottish Highlands and Hebrides in early modern travellers’ accounts c. 1600 to 1800. Waxman Verlag GmbH: 1–633.

Raven C. A. 1953. St. Albert and the middle ages. – Natural Religion and Christian Theology: The Gifford lectures, 1951. First Series: Science and Religion. Chapter IV. Cambridge University Press: 58–79.

Robinson T. 1685. Some observations on the French Macreuse, and the Scotch Bernacle; together with a Continuation of the Account of Boyling, and other Fountains. – Philosophical Transactions, 15: 1036–1040 [Электронный ресурс. URL: http://rstl.royalsocietypublishing.org/content/15/167-178/1036.full.pdf+html].

Scott M. 2015. Strange science. Birds [Электронный ресурс. URL: http://www.strangescience.net/stbird.htm (дата доступа 16.10.2015)].

Sir John Mandeville. с. 1357. The Travels of Sir John Mandeville. Chapter XXIX [Электронный ресурс. URL: http://www.romanization.com/books/mandeville/chap29.html (дата доступа 24.10.2015)].

The Barnacle Goose – and other Wonders. 2014 [Электронный ресурс. URL: http://roaringwaterjournal.com/2014/03/30/the-barnacle-goose-and-other-wonders/ (дата доступа 10.09.2015)].

Thiselton Dyer T.F. 1883. Folk-lore of Shakespeare [Электронный ресурс. URL: http://www.sacred-texts.com/sks/flos/flos08.htm#fn_152 (дата доступа 17.10.2015)].

Webster's Revised Unabridged Dictionary (1913 + 1828). [Электронный ресурс. URL: http://machaut.uchicago.edu/websters (дата доступа 24.10.2015)].

Wilkins J. S. 2006. Tales of barnacle goose. [Электронный ресурс. URL: http://scienceblogs.com/evolvingthoughts/2006/08/15/tales-of-the-barnacle-goose/ (дата доступа 27.09.2015)].

Willughby F. 1676. Ornithologiae libri tres. Londini, Regiae Societatis Typography: 1–461 [Электронный ресурс. URL: http://gdz.sub.uni-goettingen.de/dms/load/img/?PPN=PPN367579030&DMDID=DMDLOG_0001&LOGID=LOG_0001&PHYSID=PHYS_0001 (дата доступа 4.10.2015)].

1 Institute of Geography, Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia; ellappo@mail.ru

There was a long-standing belief (from the twelfth century to the early nineteenth century) that Barnacle geese (Branta "Anas" leucopsis) and Brent geese (B. bernicla) developed attached to seaside trees by their beaks and clad in shells before dropping into the sea, where they became mature geese. The food-gathering appendages of the sessile goose-necked barnacles were supposedly protofeathers. Barnacle geese nest in remote areas well above the Arctic Circle, so Europeans, who only saw these birds during the migratory and winter periods, filled in the unknown part of the life history of the species with the folktale about this bizarre metamorphosis. This myth may have persisted as long as it did, because the meat of these – but not other – geese could continue to be eaten during Lent .

[1] “these birds [are] not flesh nor being born of the flesh” («Topographia Hiberniae» by Gerald of Wales, 1186, по: Giraldus Cambrensis..., 2000).

[2] “Being at first, gummy excrescenses from pine-beams floating on the waters, and then enclosed in shells to secure their free growth, they hang by their beaks, like seaweeds attached to the timber. Being in progress of time well covered with feathers, they either fall into the water or take their flight in the free air, their nourishment and growth being supplied ... from the juices of the wood in the sea-water. . .» («Topographia Hiberniae» by Gerald of Wales, 1186, по: Giraldus Cambrensis..., 2000).

[3] “I have often seen with my own eyes more than a thousand minute embryos of birds of this species on the seashore, hanging from one piece of timber, covered with shells, and, already formed” («Topographia Hiberniae» by Gerald of Wales, 1186, по: Giraldus Cambrensis..., 2000).

[4] “It is said that in the far north old ships are to be found in whose rotting hulls a worm is born that develops into the barnacle goose. This goose hangs from the dead wood by its beak until it is old and strong enough to fly.” (по Wilkins, 2006).

[5] “I told them of as great a marvel to them, that is amongst us, and that was of the Bernakes. For I told them that in our country were trees that bear a fruit that become birds flying, and those that fell in the water live, and they that fall on the earth die.” (Sir John Mandeville, c. 1356, chapter XXIX).

[6] “There stand certain trees upon the shore of the Irish Sea bearing fruit like unto a gourd, which at a certain time of the yeare doe fall into the water and become birds, called Bernacles, and this is most true” (Hakluyt, 1598)

[7] На севере Великобритании и в настоящее время в небольшом числе зимуют чёрные казарки подвида Branta bernicla hrota (прим. авт.).

[8] “...which shells in time of maturity do open, and out of them grow those little living things, which, falling into the water, do become fowls, whom we call barnacles, in the north of England brant geese, and in Lancashire tree geese.” (Gerarde, 1597).

[9] “... [on old rotten trees] is found a certain spume or froth, that in time breedeth into certain shells, in shape like those of the mussel, but sharper pointed, and of a whitish colour; wherein is contained a thing in form like a lace of silk... when [a bird] is perfectly formed the shell gapeth open, and the first thing that appeareth is the foresaid lace or string; next come the legs of the bird hanging out, and as it groweth greater it openeth the shell by degrees, till at length it is all come forth and hangeth only by the bill. In short space after it cometh to full maturity, and falleth into the sea, where it gathereth feathers and groweth to a fowl, bigger than a mallard, and lesser than a goose; having black legs and bill, or beak, and feathers black and white, spotted in such a manner as is our magpie.” (Gerarde, 1597).

[10] “This is altogether absurd as I and many of my friends have seen them pair and lay eggs and hatch chicks” (De Animal., XXIII, 9 (Stadler, II, p. 1646); цит. по: Raven, 1953).

[11] “The ignorant Fishermen, who found these Shells in abundance affixed to rotten Wood and dead Trees ... found the Way to confound the filamentous Substances which hung out of them with Feathers, and persuaded themselves, that Geese, whose Origin they could before by no Means make out, were bred from them... As to the Certainty of the Bird being hatched like other Geese ... we have Accounts of Dutch Sailors, who have found immense Numbers of their Nests with the Females sitting on the Eggs, and the Young of somewhat forwarder Broods running about them ...” (по Minogue, 2013).

[12] “in some parts of Ireland, bishops and men of religion make no scruple of eating these birds on fasting days, as not being flesh, because they are not born of flesh, but these men are curiously drawn in error. For, if anyone had eaten part of the thigh of our first parent, which was really flesh although not born of flesh I should think him not guiltless of having eaten flesh” (Giraldus Cambrensis..., 2000).

[13] Вильям Шекспир. Избранные произведения. М.-Л., ГИХЛ, 1950.

[14] У. Шекспир. Полное собрание сочинений в восьми томах. Т. 8.М., «Искусство», 1960.

[15] Уильям Шекспир. Пьесы в переводах Михаила Кузмина. М., «Московский рабочий», 1990.

[16] Уильям Шекспир. Мера за меру. Король Лир. Буря. М., «Известия», 1990.

[17] “The Scottish barnacle, if I might choose, That of a worme doth waxe a winged goose” (Hall, 1825, liv. iv, sat. 2).

[18] “And from the most refin'd of saints, / As naturally grow miscreants, / As barnacles turn Soland geese / In th' Islands of the Orcades” (Butler, 1739).

[19] “Like your Scotch barnacle, now a block, instantly a worm, and presently a great goose” (Marston, 1604; цит. по: Thiselton Dyer, 1883).

[20] “It is very doubtful that the older writers distinguished between the two species of the “Black Geese”, the Barnacle = Branta leucopsis and the Brent = Branta bernicla. ... I do not think there is any doubt that birds found breeding in Novaya Zemlya by Hollanders in 1596, were the Brent (Branta bernicla)” (по: Heron-Allen, 1928).